«Когда пишу - чувствую, что гениально. Возвышаюсь. А в жизни я обычный человек», - говорил о себе Андрей Вознесенский. Сын инженера-гидротехника (отец строил Братскую и Ингурскую гидроэлектростанции), он окончил Московский архитектурный институт, но строил не здания, а стихи - абсолютно не похожие на всё, что было ранее. «Включаешь себя, как в розетку штепсель, и начинается сумасшествие. Пишешь слова, не всегда даже понимая смысл написанного. Тебе диктуют, и всё тут. Кто знает: может, сверху, а может, снизу», - признавался Андрей Андреевич, которому завтра исполнилось бы 80 лет. На его долю выпало множество интереснейших встреч, но и немало потрясений. О самых-самых мы сегодня и вспомним…

Под патронатом Пастернака

Вознесенский общался с легендарными писателями Сартром и Брэдбери, знаменитым художником Пикассо, голливудскими звёздами Мэрилин Монро, Шарон Стоун и Дастином Хоффманом, президентами Рейганом и Горбачёвым, немецким философом-экзистенциалис-том Хайдеггером... Но самая, пожалуй, важная встреча произошла в подростковом возрасте, когда он, 14-летний, послал свои стихи Борису Пастернаку.

- Впервые я прочёл его стихотворения в «Правде», они меня поразили. Потом друг достал мне сборник Пастернака. Я помню дождь, ливень за окном. Всю ночь я читал стихи - и понял, что должен написать ему. Взял тетрадку в линеечку и вывел что-то вроде того: «Милый Борис Леонидович! Я очень уважаю Ваше творчество...» - и прочую какую-то глупость, - вспоминал Вознесенский. - А вскоре он позвонил мне по телефону. И фраза обомлевших родителей: «Тебя Пастернак к телефону!» - стала поворотной в моей судьбе. Я встретился с гением. Стал часто бывать у него. Он был вечный подросток, поэтому мне очень быстро стало легко с ним. Я читал стихи во время застолий в очередь с Борисом Леонидовичем. Однажды оказался за столом рядом с Анной Ахматовой... Пастернак был человеком монолога, говорил вещи, которые трудно было сразу понять, поскольку у него всё время прыгали ассоциации. Поэтому я просто открывал рот и слушал. Что-то, конечно, понимал, но и отставал очень сильно. Он был тогда в опале, ему не с кем было общаться, и он всё вы
плескивал на меня. В результате именно через Пастернака вся «переваренная» им мировая культура вошла в меня. Это были мои университеты и, конечно, счастье для меня.

В конце 50-х Вознесенский ворвался в поэзию, как свежий ветер в паруса, убаюканные штилем. «Ваше вступление в литературу - стремительное, бурное, я рад, что до него дожил», - писал ему Пастернак из больницы. Он не дожил до триумфа ученика, который собирал стадионы. Но Вознесенский всегда помнил человека, так много ему давшего. Стараниями Андрея Андреевича в подмосковном Переделкине, где тот жил, была возрождена дача-музей Пастернака. Дважды в год - в день рождения и смерти Бориса Леонидовича - благодарный ученик проводил там поэтические чтения. А ещё - учредил литпремию имени Пастернака.

- Я не ориентируюсь на «образ читателя», не могу сказать, что пишу «для молодёжи», «интеллектуалов» или «колхозников». Я всю жизнь пишу для нескольких близких людей, а потом написанное совпадает или не совпадает (последнее, к счастью, бывает редко) с тем, что волнует общество. Такому выборочному общению меня ещё в ранней юности научил Борис Пастернак, - признавался Вознесенский.

Атака Хрущёва

Андрей Андреевич - обладатель множества наград, в том числе Государственной премии СССР, являлся почётным членом десяти академий мира. Но на родине был неоднократно бит жёсткой критикой. В том числе - первыми лицами государства.

Уже дебютный его сборник «Мозаика», изданный во Владимире, навлёк на себя гнев властей. Досталось и второму, «Парабола», вышедшему в Москве (одно из любимых стихотворений автора, «Я - Гойя!», было названо формалистским). Известен также плакат, выпущенный огромным тиражом: рабочий выметает метлой «идеологический мусор», в котором наиболее заметна книжечка Вознесенского с названием «Треугольная груша».

В марте 1963 года на встрече с интеллигенцией в Кремле генсек Никита Хрущёв орал на Вознесенского, стихи которого были далеки от его понимания (к тому же Андрей в одном из интервью похвалил Пастернака, который для Никиты Сергеевича был как красная тряпка для быка; да ещё и перед выступлением отметил, что - беспартийный): «Убирайтесь вон, господин Вознесенский, к своим хозяевам!»

- Я помню этот зал, который вопил на меня. Нервы, конечно, сдали, едва не сломался... Спасли стихи, которые, к тому же, стали другими - более хриплые какие-то, а не весёлые, ласковые, интимные… Что-то я потерял, но что-то, наверное, приобрел. Так что спасибо Никите Сергеевичу, партии и правительству, - грустно иронизировал поэт.

Было дело - советская власть чуть не довела Вознесенского до самоубийства. Это случилось после того, как его поэму «Оза» (посвятил жене и считал одним из самых сильных своих произведений) отказались печатать. Поэт даже составил два предсмертных письма. Но «Озе» таки дали ход. Обошлось…

- Нам повезло в том смысле, что во второй половине пятидесятых над нами будто разверзлись небеса, и какой-то луч ударил. Облученные этой энергией, мы оказались крепче, чем сами рассчитывали, - уверял Вознесенский. - Ранняя слава, ранний счастливый шок от вдруг раскрывшихся границ, от огромных аудиторий - это добавляет живучести. В 70-е всё это резко потускнело, обернулось депрессиями, запоями, но облучение не смоешь.

«Миллион…» для Пугачёвой

На стихи Вознесенского написаны многие популярные песни: «Вальс при свечах», «Первый лёд» («Плачет девочка в автомате»), «Верни мне музыку». Его строчки исполняли Мария Пахоменко, София Ротару, Муслим Магомаев, Евгений Мартынов, Александр Градский...

- Как-то на пари я написал для Раймонда Паулса песенку «Барабан» («Танец на барабане» - одна из самых известных композиций в репертуаре Николая Гнатюка. - Прим. А.П.). Утром проснулся под внятный шорох за окном. То был шорох не листьев, а денежных купюр, - рассказывал Вознесенский. - Во всех ресторанах страны играли «Барабан». Естественно, коллеги не смогли простить мне этого успеха: на нас с Паулсом написали донос, будто в песне замаскирована мелодия... гимна Израиля. Шлягер на время запретили. Тогда мы с Раймондом сделали «Миллион алых роз» - и отдали победоносной Алле Пугачёвой. После этого я перестал писать песни. Как в спорте: попробовал, достиг результата - и бросил… Кстати, «Миллион…» очень любят в Японии и регулярно присылают мне авторские.

Примадонна, которая также исполняла его «Песню на бис», до последних дней Андрея Андреевича общалась с ним, поддерживала в трудные минуты, не пропустила ни одного юбилея Вознесенского.

- В моей душе никогда не увянут миллионы роз, которые он мне подарил, - уверяет Алла Борисовна.

Театральный взрыв

Стихотворный сборник Вознесенского «Антимиры» послужил основой знаменитого спектакля Театра на Таганке в 1965 году. В нём Владимир Высоцкий исполнял «Песню акына» на стихотворение Андрея Андреевича. На Таганке же был поставлен спектакль «Берегите ваши лица», где бард пел «Волков». Но это представление продержалось недолго…

- Там был мой палиндром: «а луна канула». Читается туда и обратно строчка. А в это время американцы высадились на Луне. И вот эта была одна из причин, почему закрыли спектакль, - делился Вознесенский, фраза которого «Все богини - как поганки перед бабами с Таганки!» долгое время украшала стену кабинета руководителя театра, Юрия Любимова.

Куда больший успех сопутствовал (и продолжает) рок-опере «Юнона» и «Авось», поставленной Марком Захаровым в Ленкоме. Основой послужила поэма Вознесенского «Авось». Романс «Я тебя никогда не забуду» (стихотворение «Сага») вообще считается образчиком жанра и до сих пор перепевается многими исполнителями.

Озарение Зоей

«Если жив я назло всем слухам, в том вина твоя иль заслуга», - написал как-то Вознесенский о своей жене - писателе, критике, драматурге, авторе проекта и худруке фонда «Триумф» (независимая премия высших достижений литературы и искусства) Зое Богуславской. Она стала его озарением, спасением, первым читателем, лучшим другом.

- Когда мы с Андреем только сбежались, раздавалось колоссальное количество звонков: ему обо мне, мне о нём, - рассказывала Зоя Борисовна. - Мы ведь уже взрослыми были: я побывала замужем, у него имелось немало женщин, любивших его без памяти. Он говорил: «Я не буду жениться, поэту не надо жениться». И вдруг - я. Не девчонка уже, не топ-модель, не актриса. Этому выбору было дикое сопротивление! Оглушительный шквал: разделить!

Не вышло… Пара была вместе 46 лет, до самой смерти Андрея Андреевича. Сына Зои от первого брака, Леонида (ставшего известным бизнесменом), поэт воспитал как своего. Совместных детей у них, к сожалению, не было…

Она вытаскивала его из всех передряг. И когда, гуляя в Переделкино, Вознесенский стал жертвой диких собак (последствия: 36 глубоких укусов, два месяца инъекций от бешенства), и когда такси, в котором поэт возвращался домой, сплющило встречным грузовиком… И когда в 1995-м ему поставили страшный диагноз - атипичный Паркинсон.

- Все эти годы - поиски лучших консультантов в международных центрах Паркинсона, доставание редких лекарств, опытных массажистов, строгая диета, сильные болеутоляющие. Этот проклятый Паркинсон забрал сначала голос Андрея, затем стали слабеть мышцы горла, конечностей, - утирая слёзы, вспоминала вдова. - Я научилась всему, чтобы только ему было легче. Укутывала, втирала мази в больные места, обмывала. У меня как-то получалось забирать его боль. Пригодились старые навыки госпитальной медсестры… Он скончался на моих руках от интоксикации, непроходимости кишечника. За 15 минут до смерти шептал стихи.

Вознесенского, ушедшего 1 июня 2010 года, похоронили 4-го на Новодевичьем кладбище в Москве рядом с родителями, на могиле которых он сам (архитектор ведь!) сделал памятник: огромный шар (символизирует судьбу), который катится по наклонной плоскости, но не падает, потому что его удерживает маленький крест…

Главный же памятник самому поэту - его творчество. А ещё в этом году учреждена премия «Парабола», первое вручение которой пройдёт 17 мая. Также Зоя Богуславская озабочена созданием музея - центра по изучению творчества Вознесенского.